По следам "Американской мечты"

Отшельник:

Когда человек теряет власть над своим сознанием и не способен отличить свой бред от реальности, он становится нашим пациентом. Врач-психиатр.

Не факт! Да и не тока за это

Если эти шесть рассказов из Американской мечты дать почитать врачу, то он мной точно заинтересуется.

Архипелаг потерянного времени.

За час я переполошил весь поселок Айкино, но бестолку. Никто в поселке не знал про дорогу на Кослан. Хотя в любом атласе эта дорога начинается именно здесь. К моему счастью удалось найти дежурную часть ГАИ. Там меня приняли за сумасшедшего. Я отрицать не стал и рассказал, откуда приехал. Обещали помочь и попросили немного подождать - была смена дежурства. Пока я ждал, в дежурке набралось человек семь старух, требующих дежурного по части. Когда появился дежурный, старухи наперебой заголосили, что поймали беглого заключенного и стали показывать на меня. Дежурный выгнал старух из дежурки и, глядя на меня заметил:
- Подведет тебя твой комбез под монастырь! Хотя, в твоем положении лучшей одежды быть не может. Пошли, расскажем про дорогу!
К сожалению, дорогу на Кослан в ГАИ не знали, но сказали, где она начинается. Предупредив, что до самого Кослана идут сплошные колонии, поселения и приемники-распределители.
Пережидаю дождь и еду в Яренск. Именно там начинается дорога на загадочный Кослан. Бегут под колеса последние километры асфальта. Сердце щемит от предвкушения новых открытий и приключений. Куда еду? Зачем еду? Проку и толку от моих путешествий нет. Отдыхом эту сумасшедшую гонку не назовешь. Романтика! Только уж больно матерая.
Километрах в 20 от Айкино, в деревне Везино, решаюсь на несвойственный поступок - разузнать о здешних местах поподробнее со слов первого встречного. Таковым оказался пастух. Совершенно трезвый, он взвалил на меня такой груз информации, что хватит на несколько этнографических экспедиций: в деревне половина населения коренные старообрядцы. Деревянная церковь прекрасно сохранилась, не действует, но единственная в округе в старообрядческом стиле. В соседних деревнях Консанас и Карабив есть курные избы из прошлого века. На осыпях двадцатиметровых обрывов Вычегды можно найти кости мамонта, каменные наконечники стрел и остатки Новгородских лодий. По Вычегде шла дорога во "Тьму Таракань". На противоположном низком берегу три озера Елты; большее, малое и среднее. На их берегах археологи нашли стоянки первобытного человека. О грибах, ягодах и рыбе абориген говорить не стал - нормальное явление. От себя добавлю, что до самой Москвы прекрасный асфальт и много красивых, не свойственных северу, мест.
В Межоге асфальт кончился, дальше до Яренска шел песчаный грейдер, подготовленный под укладку асфальта. В Яренске запасаюсь топливом. Далее на 300 км. до Кослана, как ни странно проходимых для легковых машин, раздобыть горючее трудно. За поселком без труда нахожу поворот на Усть Очею. Дотуда 30км. песчаного грейдера с множеством перекрестков, и все это в прекрасном бору беломошнике. Чтобы не заблудиться, приходится стоять на каждом перекрестке и у проезжающих спрашивать дорогу. Интересное дело - останавливаются все, стоит руку поднять. Север - это не Московская область. Большинство машин - видавшие виды "Мазы". Расспрашивая водителей, я изрядно охрип - перекричать громыхающий "Маз" не так-то просто.
Поселок Усть Очея на берегу Уктыма. Через реку наплавной мост. Старый деревянный мост в ремонте. Поселок напоминает пригородные дачи. Жители поселка - бывшие заключенные, оставшиеся работать в колонии. Сама колония ИТК-22 в полутора километрах за поселком. Проскакиваю колонию и еду дальше по песчаному грейдеру. На двадцатом километре от Усть Очеи грейдер выходит на "бетонку". Ее плиты так завалены песком, что от грейдера она не отличается. На "бетонке" сворачиваю налево.
Через несколько километров плиты бетонки показались из-под слоя песка. Еще немного, и лес расступился, а дорога уперлась в шлагбаум КПП. Здесь обо мне уже знают. За шлагбаумом еще один "пионерлагерь", иначе этот режимный поселок не назовешь. Дорога раздваивается: одна идет в поселок, другая уходит влево в обход поселка. Еду по правой и в поселке нахожу магазинчик. Овсяные хлопья за неделю мне уже осточертели, да и пересохшее и охрипшее горло требовало разнообразия. В магазинчике на прилавке сидел коротко остриженный парень в таком же комбезе, что и у меня и играл спичечным коробком.
- Что тебе?,
спросил он, не оборачиваясь. Я уже нашел, то, что надо и сиплым голосом сказал:
- Банку компотика!
Продавец отговорил меня брать яблочный компот с витрины и предложил сливовый из-под прилавка, объяснив, что яблочный еще болгары привозили, а этот свежий. Спорить я не стал, отоварился и поехал дальше, прикидывая, где компот лучше "уничтожить".
На шестнадцатом километре бетонка уперлась в "Т» -образный перекресток. Плиты были уложены для левого поворота, тем не менее, я решил спросить дорогу у совершенно круглого грибника. Комбез сидел на нем, как детская распашонка на арбузе. В руках грибник держал сферическое лукошко с белыми грибами. На мое приветствие он ответил улыбкой до ушей, обнажив беззубые десны, и любезно стал объяснять дорогу. К сожалению, понять, что он говорит, было невозможно. Из всех согласных грибник выговаривал только "К" и "Р". Поэтому я только сделал вид, что понял, чем "накряво" отличается от "накряма", и, поблагодарив, поехал налево.
Вскоре выяснилось, что свернул я не туда. По-видимому, судьбе угодно было заставить меня поплутать. Взамен я получил такую информацию, что поход перестал казаться бесцельным: левая дорога через 14км упиралась в недостроенный мост через реку Оса, а это приток Порбыша, а на его берегу стоит легендарная Берендеева чаща. О Чаще знает все Пинежье, но где она никто не знает. Эту Чащу я искал десять лет. Что такое "Чаща" - читайте у Пришвина.
Вернувшись на "Т» -образный перекресток, я решаю отметить такое открытие и съедаю сливовый компот. Сливы оказались маринованными, довольно вкусными. Покончив с трапезой, оставляю банку на обочине и еду на этот раз по правой дороге. Через 70 км эта дорога выйдет к железнодорожной станции Уктым. Не доезжая до станции 3 км, я должен свернуть налево на грунтовку. Этот поворот известен как Мезендорский.
Любая радость чем-нибудь да омрачается. День кончался, и мне пришлось удвоить бдительность: шел "Час Ведьм". Впрочем, опасаться вроде нечего: по бетонке быстро не разгонишься, машин нет, но это все-таки ЗОНА, да и не сломался бы на этой стиральной доске мой кишкотряс.
Когда что-то подозреваешь, оно обязательно свершится. В веселом стрекоте двигателя появились сиплые нотки, да и шестое чувство подсказывало, что сзади творится что-то неладное. Разглядеть это в зеркале невозможно. Оборачиваюсь... О! Боже! Бетонные плиты дороги, вздыбленные неведомой силой, заворачиваются в адскую спираль, грозя в любой момент упасть и раздавить, как муравья.
Мгновенно заваливаю мопед на обочину и, скатившись в кювет, жду начала катастрофы. Странно! Почему-то тихо. Оглядываю дорогу - плиты двойным пунктиром идут от горизонта к горизонту. Все нормально. Ну и шуточки у "Часа Ведьм".
Завожу мопед и еду дальше. Что-то странное все же происходит. Двигатель вместо привычного тарахтения время от времени начинает откровенно хихикать. А дорога колышется волнами, как вода от брошенного камня. Волны идут по придорожным кустам, колышется и лес, будто отражаясь в потревоженной водной глади.
Впереди виднеется что-то странное: из придорожных кустов высовывается серебристый конус. Ракета! Подъезжаю ближе. На просеке лежит пуля диаметром два метра и длиной около двадцати. За ней виднеются спины еще дюжины таких же ракет. Я знал, что отработанный ракетоноситель ракет, запущенных с Плесецкого космодрома сбрасывается в Вашскую тайгу, но не думал, что падает так кучно. По-видимому, их специально собирали.
Любопытство берет верх, и я иду осматривать этих пришельцев из ближнего космоса. На одной из ракет, у самой земли, виднеется люк. Заглядываю внутрь, а потом залезаю. Как в бочке, а точнее в трюме баржи. В хвосте, где двигатели, что-то светится. Пытаюсь пробраться туда. Ракета внезапно приходит в движение, и я, запнувшись, падаю. Когда грохот и движение прекратились, осматриваюсь. Люк оказался почти вверху. В него видно синее небо и большую красную планету. Фу! Ну и чертовщина. Я, конечно, не допускаю, что эта мертвечина способна летать, но как теперь отсюда выбраться? Пробираюсь в хвост, чувствуя себя попавшим в кораблекрушение космонавтом. Светилась в хвосте дыра - при падении ракетоноситель почти переломился пополам. Протиснувшись в дыру, выхожу на поверхность неведомой планеты. Кошмар! Окружающий мир, кажется, пытается свести меня с ума. Все кругом движется и искажается, как в кривом зеркале. Ракета извивается, как червяк, и, кажется, ползет в сторону дороги. Делаю несколько шагов туда же, но дорога удаляется, а ракета меня обгоняет. Пытаюсь ползти на четвереньках, так оказывается быстрее. Добравшись до дороги, сижу, отдыхаю. Или я, или мир вокруг меня сошел с ума. Все находится в постоянном дьявольском танце. Стыковочный узел на конусе ракеты то превращается в кулак и пытается хлопнуть меня по голове, то дразнит меня фигой. Наверное, тут какая-нибудь аномалия. Надо отсюда сматываться.
Выясняется, что способность стоять без мопеда я уже утратил. Мопед два раза упал, прежде чем "захихикал", и три прежде, чем поехал. Ехать по дороге, которая явно надо мной издевалась, было не так то просто. Бетонка то вставала почти вертикальным подъемом, то устремлялась вниз крутым спуском, то закладывала лихой вираж, в который я еле вписывался. Смотреть по сторонам не было времени. Зрительная скорость на первой передаче была не менее 100 км/ч. Уточнить ее по спидометру я не мог - этот прибор превратился в пивную кружку, по дну которой путешествовали тараканы.
Через полчаса изнурительной борьбы с взбесившейся дорогой я догнал лесовоз, груженный длиннющими и кривыми... макаронами. Оно свисали с прицепа и, раскачиваясь, задевали за дорогу. Попытки обогнать лесовоз ни к чему не приводили – каждый раз он вставал поперек дороги, и мне приходилось тормозить, чтобы не попасть под прицеп. Вскоре у "макароновоза" что-то крякнуло, закудахтало, и он встал. Объезжая машину, я заметил, что у тягача отвалилось колесо.
Только я порадовался свободе, как дорога заложила такой крутой поворот, что вписаться в него я не успел и съехал в кювет. Кювет был не глубокий, но мопед заглох и словно прирос к земле. Сдвинуть его с места не хватало сил. Устал! Не пора ли готовиться к ночлегу? Разобрать сколько времени невозможно - часы показывают 88 часов и столько же минут. Определить высоту солнца тоже невозможно – оно превратилось в мячик, и сосны с елками играли им в волейбол. Обхожу мопед и осматриваю поляну рядом с дорогой - сколько здесь черники, да какая крупная! В этот момент черничная поляна встает вертикально, больно ударив по лицу, и мне, как в добром Одесском анекдоте, до утра приходится спать стоя.
Утром проснулся от грохота. Кто-то остервенело, лупил железом по железу. Сижу и осматриваюсь. Окружающий мир прекратил свои фокусы. На дороге стоит изрядно потрепанный "Маз" с хлыстами разнопородной древесины. У дороги валяется мой мопед, из осоки торчит ручка руля с зеркалом. Подползаю к мопеду и заглядываю в зеркало - оттуда смотрит на меня сине-фиолетовый Фантомас с опухшей рожей. Да! Чернику надо было есть, а не на харю намазывать.
Встаю и иду к лесовозу. Мазист, изрядно измазанный в отработанной смазке, пытается присобачить отвалившееся колесо. Увидев меня, он выронил баллонный ключ и выругался.
- Привет негритосу от фантомаса!
Приветствую мазиста. Тот кроет матом свою технику и сетует на то, что давно бы утопил эту помойку в Уктыме, да за нее срок добавят. За аварию он получил два года и лесовоз в придачу. До Уктыма едет уже третий день.
- Ты вчера тоже хорош был!
говорит мазист:
- Сначала пытался мне под прицеп заехать, а когда колесо отвалилось, завалился в чернику и полночи орал: Земля в иллюминаторе!
Последнее я стал отрицать, так как не помнил. Поделившись с водителем последней заваркой чая, я, наевшись черники, поехал разыскивать Мезендорский поворот.
Грунтовку, перемычку между двумя лесовозными дорогами, определил сравнительно легко. Только по моему спидометру до нее от "Т» -образного перекрестка оказалось не 70, а 98 км. Протяженность перемычки примерно 18 км. Дорога ровная, хорошо укатанная. Несмотря на недавний дождь, луж на ней не было.
Оказавшись снова на бетонке, сворачиваю налево и проезжаю 16 км в поисках правого поворота на Едву. До Едвы 27 км такой же бетонки. Попался еще один "пионерлагерь". Компот из слив больше покупать не стал.
Едва оказалась железнодорожной станцией. Гражданского населения в ней не оказалось. Я ехал по городу, каждый квартал которого был огорожен высоким забором с колючей проволокой и сторожевыми вышками. Только когда за мной закрылся последний шлагбаум, я вздохнул с облегчением и, отправился в придорожные кусты, есть малину. Республика заключенных вместе с ее столицей остались позади.
В Едве лесовозная бетонка пересекает Косланскую железнодорожную ветку и идет дальше на северо-восток. От бетонки отходит множество лежневок. Некоторые из них прогнили настолько, что вступать на них опасно. Следующим ориентиром оказывается река Большая Лаптюга. До нее от Едвы 44 км. Через реку бетонный мост. За рекой, через три километра, перекресток с Косланской дорогой, что обозначена в атласе. Верить не хотелось, что эта двадцатиметровая полоса перепаханного песка ведет на Кослан. Побродив в окрестностях перекрестка, нахожу в траве указатель - налево Кослан. Сомнения окончательно развеял "Жигуль", свернувший с бетонки на эту грунтовку. Рядом с этой песчанкой оказалась набитая легковыми машинами колея. Еду по ней. Засилие песка вскоре слабеет, грунтовка становится суглинистой, потом встречается небольшой песчаный участок, мост через реку и поселок Буткан. От бетонки до поселка около 30км. Перед въездом в поселок влево уходит превосходная гравийка на Кослан. Спускаюсь по гравийке к ручью, и ночую у моста.
На утро одним махом преодолеваю 22 км гравийки и упираюсь во владения Усогорского леспромхоза. Здесь гравийка перешла в дамбу из коры, опилок и сыпучего песка. Ищу объезд. Слева от дамбы нахожу колею, идущую через погрузочный участок вдоль железнодорожного тупика. Удивляет тишина и отсутствие леса в леспромхозе. Колея приводит меня к железнодорожному переезду, за которым, о чудеса севера, начинается асфальт. Через четыре километра город Усогорск. На въезде в город заправка и развилка дорог. Заправляюсь и опрашиваю водителей. Выясняется: вдоль Вашки и Мезени проезжие дороги почти до границы с Архангельской областью. Проезда на Лешуконское нет, добраться можно только водой. Город Благоево - реальность, а не сказка, до него всего полсотни километров асфальта. Мне нужно именно туда, поэтому с развилки я ухожу по левой дороге.

Город крушения чужой мечты.

Немного заблудился за Косланским лесопогрузочным поселком - вместо Вашки поехал вдоль Мезени и довольно далеко. Что значит асфальт, красивая лесистохолмистая местность и отсутствие указателей. Сориентировавшись, еду к поселку Чим. Поселок оказался небольшой железнодорожной станцией. Дома - бараки из почерневшего деревянного бруса, вытоптанная во всех направлениях до грязи трава, какая-то деревенская убогость и дофенизм во всем облике поселка.
Расстояние до Благоева сокращалось. С каждым километром все сильнее щемило в груди от предчувствия встречи с чем-то необычным. Трудно было поверить в ту информацию, что я собрал до похода. Неужели это не таежный оборотень, не пустынный мираж. Неужели этот город мечты существует на самом деле? Почему к нему ведет такое узкое, в одну полосу, шоссе, с бревенчатыми мостиками через речушки? Почему на дороге почти нет машин?
Шоссе делает плавный поворот. Лес редеет, уступая место широкому, залитому солнцем проспекту. Пятиэтажные блочные дома растворяются в светлом сосновом бору - беломошнике. Расстояние между домами такое, что, заметив один, не сразу отыщешь другой. Дома стоят на приличном расстоянии от проспекта, к ним асфальтированные подъезды и такие же пешеходные дорожки. Вот и центр города - площадь с клумбой, детский сад, школа, кинотеатр, административное здание, пожарка. За ними угадываются корпуса деревообрабатывающего комбината и котельной.
В поисках знатока здешних мест езжу по городу и расспрашиваю прохожих. Взгляд начинает примечать что-то знакомое и несвойственное этому светлому городу будущее: за цветами на клумбе давно не ухаживали. Через газон, рядом с тротуаром, протоптали тропинку. Идеально ровный асфальт взрыт кое-как засыпанной траншеей. В домах кое-где выбиты стекла.
Наконец мне повезло - я нашел заядлого охотника, рыболова и грибника. Им оказался Светловский Владимир Павлович, рабочий Благоевской пожарной части. Рассказываю ему, откуда и как добрался, получаю всю необходимую информацию и расспрашиваю о Городе. Рассказ пожарника довел меня до ужаса, отчаяния и злости. Злости от полной безысходности настоящего.
Бассейн реки Ертом считался медвежьим углом. Добывать и вывозить древесину сочли невыгодным делом и отдали лесной массив в долгосрочную аренду Болгарам. Те, все подсчитав, взялись за дело. Косланская железнодорожная ветка была достроена и по ней в тайгу пошло оборудование и стройматериалы; а обратно деловая, а потом и товарная древесина. Был построен лесокомбинат, поселок и сотни километров лесовозных дорог. И все это по европейским стандартам и качеству. В местах, где россияне отбывают срок за свои злодеяния, Болгары создали все условия для производительного труда и благоустроенного проживания. Последнее, их и сгубило: наши чиновники, заметив, что гости в местах для изгнанных живут лучше, чем в местах для избранных, решили повысить арендную плату. Только гости оказались не такими, как русский мужик, которого можно обокрасть, раздеть, разуть и начать сдирать шкуру, а он все будет вкалывать в надежде на призрачную мечту о светлом будущем. Болгары расторгли соглашение об аренде, демонтировали часть оборудования и уехали, бросив Город. Чиновники передали дела леспромхозу. Подобрать рабочих и наладить дела непростое занятие. В Город понаехали бичи и прочая шушера. Если при Болгарах в квартирах не было запоров, то после кое-где не стало и дверей. Воровство и разбой отпугивали основных рабочих. Дела пошли плохо. Милиция периодически устраивала облавы, увозя всех без прописки, документов и работы. Но на их место приходили новые. Пройдет время, дороги придут в негодность, оборудование износится, производство станет нерентабельным и место, где люди красиво работали и жили, станет местом заключения.
В Вологодской области, на западном берегу озера Воже, стоит город Чаронда. Его нет на карте области. Это мертвый город. Рядом, в окрестностях Чарозера, десятки мертвых деревень. Чиновники сочли этот низменный край бесперспективным, и он умер. Город Благоево - оплот той же бесперспективной чиновничьей оценки и жертва их зависти и алчности.
С тяжелым грузом отчаяния покидаю этот необычный город. Солнечный проспект переходит в широкую и ровную автостраду. Дорога плавной дугой уходит в тайгу и через четыре километра приводит к высокому бетонному мосту через Вашку. Вот она! Единственная дорога в Лешуконское, и та только в одну сторону. Сплавиться туда я могу, но назад уже не выбраться. Посмотрим, нет ли прохода через Широкое.
Бегут под колеса километры ровной и прямой, как линейка, автострады. Сколько легенд ходит про эти дороги на севере. Говорят, что это взлетно-посадочные полосы секретных подземных аэродромов. Говорят, что эти дороги связывают между собой стратегические ядерные объекты. Говорят, что эти дороги идут до Новой земли. А на деле оказывается, что это всего-навсего лесовозные дороги Болгарского лесокомбината, и самая длинная из дорог не превышает 150 км. Зачем такие дороги?- Чтобы одолеть ее не за три дня, а за полтора часа! Техника меньше расходует топлива и меньше изнашивается, да и самой техники меньше требуется. Груженый лесовоз идет по такой дороге со скоростью более 100 км/ч. Зрелище такое, будто реактивный самолет без крыльев пытается взлететь. На обочине не устоять - сдует.
Через четыре километра после Вашки, от южной магистрали отходит вправо западная магистраль. Мне туда.
Еду и не перестаю удивляться качеству дороги. Три года ее не ремонтируют, а она как новая. На какой-нибудь "Ямахе" здесь можно валить под 200 км/ч. не опасаясь крутых поворотов и кочек. От основной магистрали в тайгу уходят лежневки. Но они не деревянные, а из бетонных плит. Их можно снять и уложить в другом месте, а не бросить гнить, пока новый лес не вырастет.
Через 24 км от западной магистрали вправо отходит северо-западная магистраль. Мне предстоит ехать по западной, пока она не упрется в Пинегу. На развилке открывается прекрасная панорама: две дороги, прямые как стрела, слегка идущие на подъем, обходят лесистый холм. На возвышенности, между дорогами, стоит строение удивительной красоты: одноэтажный широкий дом сложен из обожженных черных бревен. Громадные, от пола до потолка, окна, узкие простенки. Почти плоская крыша. Фронтон и карнизы обшиты белыми березовыми стволиками. Рядом с домом взметнулась в небо мачта антенны. Подъезжаю ближе, и вновь на душу ложится тяжелый камень: Окна выломаны вместе с рамами, пол вскрыт. Рядом с домом валяется радиоаппаратура со следами русского универсального инструмента. Да! Соотечественники здесь тоже побывали. Хороший был пост радиосвязи.
Еду дальше на запад. На ровном асфальте начинают появляться следы гусениц. Не удивляюсь. А вот еще одно явление, обычное для России: в тайгу уходит новая лежневка из толстенных бревен. Там, где она начинается, асфальт изуродован трактором и немножко починен - свежий асфальт раскидывали лопатой и утаптывали сапогами. О, Матушка Россия! Матом ругаться хочется. Была ты в лаптях, в лаптях останешься!
Через 30 км от радиопоста - мост через речушку. За ним ответвление дороги влево. Еду прямо. Еще километр и асфальт кончился. Дальше идет бетонка из плит. Где только таких плит понабрали?- Продавленные до дыр. А что удивляться? Владения Болгар кончились - дальше простирается Архангельская область. Хорошо, что такая дорога есть.
Через 10 км плиты кончились. Осталась насыпь с подобием грейдерной дороги. Через 9 км грейдер уперся в карьер и затерялся. Неужели тупик? Провожу разведку и нахожу за карьером рыхлую песчаную дорогу. Судя по следам, по этой дороге ездят только вправо. С левой стороны свежих следов нет. Значит, это и есть зимник с Усть Выи на Нюхчу.
До сумерек успел протащиться по зимнику километров пять. Остановил попутный "Маз". У водителя узнал, что до Нюхчи 15 км, и ехать лучше по лесным дорогам вдоль реки, чем по зимнику.
Устраиваю ночлег на обочине зимника. Не заблудись я у Кослана, ночевал бы за Нюхчей. Лихой перегон за день получился - от Буткана до Нюхчи, а ведь дорог между ними ни в одном атласе нет, одна тайга показана.

CAMEL TROPHY по сказочному бездорожью.

Ночью спал плохо, снились кошмары: будто Благоево проваливается в трясину болот. Потом снилась баба Яга. Она колдовала над чаном какой-то кипящей дряни и приговаривала:
- Здесь теряются дороги, здесь как чудище коряги...
Проснулся рано утром. Кругом тишина. На смену белой ночи пришел серый день. Что ж, погоду не выбирают, надо ехать. Нахожу ближайший отворот влево от зимника и еду по нему. Дорога плавной дугой идет под гору. За поворотом ничего не видно - кусты мешают. Вдруг дорогу преграждает здоровенный валун. К сожалению, тормоза я оставил дома - все равно не работают. Заваливаю мопед и сажусь на него. Мопед вцепляется в мягкий грунт, как адмиралтейский якорь, я с него слетаю, и оставшиеся метры до камня еду юзом на локтях и коленях. Поза удобная для близкого знакомства с камнем. Ба! Кого я вижу! Да это же знаменитый "Камень преткновения"! Никогда бы не подумал, что найду его таким образом. Не зря баба Яга снилась! Чего тут только нет! Ржавый глушитель, кривое колесо, согнутый руль и даже мятый бампер от грузовика! Наши предки, упирая в этот камень телегу, при погрузке сена с покоса, чтобы в речку не скатилась, не думали; что на смену телеге придет техника, с такими же эффективными тормозами!
Да! Пинега живет по мотивам сказок! Если их не помнить - беда! Что, к примеру, про этот камень в сказке говорится? Налево пойдешь - пропадешь!
Так. Ближайшая деревня слева - это Осяткино. До него по зимнику более сотни километров - дойти трудновато.
Как там дальше? Прямо пойдешь - коня потеряешь! Это тоже верно - впереди река, в ней мопед утонет.
Направо пойдешь -...? Не помню. Надо было сказки лучше изучать! К стати мне именно направо и надо. Сейчас узнаем, что там!
Мопед еле едет по мягкой лесной подстилке. Под колесами то белый мох - ягель, то брусничник, то черничник, грибы попадаются. Сказочное изобилие. Да тут еще эти деревья! Крупные, приходится объезжать, ну а сухую и гнилую мелочь можно игнорировать. Постепенно вхожу в азарт. Как на танке!
На спуске в сырую низину игнорирую гнилую осину. Осина игнорирует меня. Мопед встает на дыбы и, сбросив меня, съезжает в низину один. Встаю, иду за ним, но в этот момент свет меркнет, перед глазами пляшут огненные головастики. Голова гудит, как набатный колокол.
Гул постепенно слабеет, головастики исчезают. Ко мне, лязгая гусеницами, подъезжает какая-то деревянная бочка. Да это же ступа! Люк ступы открывается, из него показывается голова бабы Яги в танковом шлеме. Грозя кривым, черным пальцем, Яга говорит мне голосом инструктора танковой учебки:
- Заруби себе на носу! Сбитое танком дерево ломается на три части, и макушка падает точно в люк механика водителя!
Голова болит. Рядом валяется сломанная пополам дровина с руку толщиной. "В люк водителя..., в люк водителя..." - звучит в голове. Довыпендривался!
Где же мопед? Да вон он валяется. Рядом с куриной ногой. С чем? С чем?
Рядом с мопедом стоит исполинская, полметра в поперечнике, куриная лапа. Ее пальцы страшными когтями впились в лесную подстилку. На конце ноги, в трех метрах над землей, избушка без окон и дверей. Размер избушки эдак два на два и на полтора метра. Какого же роста баба Яга? С собаку?
Да! Измельчала нечисть в здешних сказочных краях! И все потому, что в нее никто не верит, сказок не читает.
Подхожу к избушке и говорю:
- Избушка, избушка! Встань ко мне передом, к лесу задом!
Избушка ни с места. Повторяю просьбу три раза - никакой реакции. Крою избушку и себя трехэтажным матом - это ж надо, сдуреть до такой степени, чтобы разговаривать с амбаром! Точнее с охотничьим или рыбацким лабазом. Деревня где-то рядом!
Низина одинакова во всех направлениях. Достаю компас и пытаюсь сориентироваться, мне на север. Компас от тряски и долгого безделья, по-видимому, размагнитился и вместо севера показывает направление на Мекку. Предатель!
Еду прямо на Обум! Обумом оказывается кладбище. Сюда мне еще рановато. За ним нежилая деревня в четыре дома. За деревней попадаю опять на зимник. Здесь он не песчаный, а суглинистый с вечнонепросыхающими лужами. Еще немного, и лес с левой стороны редеет. Открывается вид на пойму Пинеги. Попадается новый бетонный мост через реку Пашицу. Дорога становится лучше. А вот и Нюхча.
Нюхча - это начало обитаемого острова, а точнее Карпогорского района. Странно, но факт! Выбраться из района легче в соседнюю республику, чем в соседний район. Единственная дорога жизни, связывающая район с внешним миром - это железнодорожная ветка на Архангельск. Нюхча - довольно большая деревня, состоящая из двух деревень: собственно Нюхчи и Занюхчи, разделенных рекой Нюхчей. С трудом преодолеваю взрыхленный коровами песок центральной улицы и выезжаю из деревни. Дорога грейдерная. Настоящий лесной серпантин. Много красивых мест.
Через 30 км леспромхозовский поселок Сосновка. Молевой сплав по Пинеге запретили. Решаю не тратить времени на выяснение, чем теперь занимаются лесорубы, и еду в следующую деревню - Сульца. До нее 12 км. Деревня типичная для севера и для меня мало примечательная.
Следующие 30 км до Городецка и еще 30 км до Явзоры преодолеваю с трудом. В этих местах решили построить дорогу истинно русским способом: насыпают дамбу через болото покрытием старой дороги, разбавляя его Нюхчинским сыпучим плывуном. В результате старая дорога разрушена, а новая труднопроходима.
От сказочной Явзоры 30 км до такой же сказочной Верколы еду по приличному, но неровному грейдеру. Этот же грейдер идет дальше до Карпогор. На этом участке в 60 км есть даже автобусное сообщение. От названий деревень веет сказочной стариной. Очень много церквей, самая знаменитая из них Едомская. Жаль, что половина достопримечательностей на другом берегу реки. Есть даже остатки старого монастыря.
Карпогоры больше похожи на здоровенное село, чем на город. Центральная улица имеет асфальтовое покрытие, которое продолжается и за городом, но недалеко. Вновь под колесами мопеда грейдер, который с каждым километром становится все неровнее. Здесь он подсыпан дробленой известковой скалой. Дорога идет вдоль железнодорожной ветки, и километров через 40 спускается по берегу к воде и... исчезает.
Стою в раздумии. Лезть в воду не хочется. А красота то здесь какая! Широкая и быстрая река с кристально чистой водой. Над водой айсбергом возвышается утес. Под утесом что-то шевелится - машина! По заплеску едет Уазик. Вот она дорога! Она идет там, где ее нет! По этой красоте можно ехать! Да ради одной этой дороги сюда стоило забраться! Колея еле заметна. Она идет по границе воды и суши. Уклон заплеска превышает 20 градусов. Справа высоченный белый обрыв, слева кристальная вода реки. "Дорогу" пересекает множество родников, текущих из-под обрыва. Красота тянется на 3 км. Дальше подъем на берег и через 6 км леса опять спуск к воде. Здесь паромная переправа на Шотогорку и основная дорога уходит на левый берег. Мне там делать нечего, и я продолжаю свой путь правым берегом.
На протяжении следующих 20 км дорога, берег и деревни играют в чехарду. Приходится то толкать мопед в крутой северный угор, чтобы познакомиться с очередной деревней, то спускаться на наволок или заплесок. Где-то посередине этого участка, за деревней Чешегора, попадается глубокий ручей. Разгружаю мопед и перетаскиваю груз по частям. Брод сантиметров 70. Для моего коротышки многовато. Местный парень на "Минске" пытается брать брод с ходу, но вязнет в илистой высыпке ручья.
Следующие 9 км от Кочмогор до Веегор дорога идет лесом. Где-то посередине, с деревни Шаста, начинается подсыпка грейдера крупным слежавшимся песком.
От деревни Веегоры начинается летняя дорога в Лешуконское. В мои планы заезд туда не входит - это западня, готовая в любой момент закрыться. Но "разведку боем" можно сделать.
Еду на Широкое. Через лес идет глинистая грунтовка, способная после малейшего дождя превратиться в липучку для мух, то бишь для машин. Через 20 км дорога упирается в реку Ежугу. Глубина брода более метра, река быстрая и чистая. На противоположном берегу продолжение дороги. По всему видно, что там давно не ездили. Поселок Широкое, на другой стороне реки, двумя километрами ниже. Разведка – есть разведка. До поселка добираюсь вплавь на надувной лодке, погрузив на нее мопед со всем скарбом.
Поселок оказался действующим леспромхозом. Лес остался на дальних делянках. Вывозят его по узкоколейке на Карпогоры. Есть и лесовозные дороги. Местные жители нагрузили меня таким объемом информации, что переварить ее можно было только с помощью бульдозера. Времени и достойного вездехода, разобраться в сказанном, у меня не было; и я поплыл дальше.
До устья Ежуги оставалось 50 км совершенно дикой тайги. Понятие "совершенно дикая" оказалось условно. Все луговины и наволоки были аккуратно выкошены и украшены стожками сена. До устья попалось восемь почерневших от времени лесных избушек. Все время, пока я плыл по Ежуге, меня не покидало чувство, что нахожусь я в родной Ярославской области и плыву не по таежной реке, а по нашей "домашней" Обноре. Так схожи оказались эти реки.
К концу дня Ежуга была пройдена, и я оказался в Пинеге. До одноименного села оставалось два дня сплава. Солнце садилось. Присматриваюсь к широкой песчаной косе, не сгодится ли она для ночлега? Кто бы мог подумать, что на этой косе мне суждено встретиться с представителем инопланетной цивилизации.
Как это было? Кошмар! Как вспомню, так вздрогну!

ждём продолжения.....

КОНТАКТ.

Было это в августе 1986 года на реке Пинега Архангельской области.
Заканчивался не по северному жаркий день. Солнце начинало путаться в макушках мохнатых елей. Река погрузилась в прохладу тени, и только громада двадцатиметрового обрыва светилась в красноватых лучах солнца. Мимо обрыва течение медленно тащило мою лодку. Дневная норма в пятьдесят километров была пройдена, и я отдыхал, наслаждаясь тишиной и любуясь красотой реки.
Настало время поиска места для ночлега. Широкая песчаная коса напротив обрыва для этой цели была вполне пригодна. Пока я любовался природой, лодка застряла на мелком перекате. Ничего не оставалось делать, как надеть сапоги и тащить ее волоком к берегу. Что я и сделал.
Иду по хрустально чистой воде. Стайки мальков прячутся за камешки. Трясогузка, порхая от островка к островку, провожает меня до берега. Захожу в небольшую бухточку, наполовину вытаскиваю лодку на песок, дальше не пускает мопед, привязанный к корме. Выпрямляюсь, растирая затекшую поясницу, осматриваю место будущего ночлега. Все вроде нормально, но обостренное одиночным походом звериное чувство самосохранения настораживает: что-то тут не так! Слух улавливает какой-то не естественный для тайги и реки звук: как будто большая стрекоза машет крыльями над самым ухом. Звук то нарастает, то, пропав на несколько секунд, появляется снова и затихает. Откуда он доносится определить трудно - мешает эхо от обрыва. Постояв немного и подумав, решаю: это все - таки не вой волков или рычание медведя, их следов на заплеске нет, а раз так – ничего страшного. Нехороший осадок на душе все - таки остался.
Одеваю на кирзачи кошки - в них немного легче ходить по сыпучему песку, захватываю с собой почти пустой, если не считать канистры, рюкзак и волоку его на сухой берег. Захватив с собой топор, иду через стометровую пустыню в лес за дровами. В лесу стоит тишина, которая почему-то кажется зловещей. Осматриваю опушку леса. Вроде ничего особенного - тайга, как тайга. Взгляд зацепляется за выбеленные временем доски, прислоненные к разлапистой ели. О боже! Это же лыжи! Спина холодеет от мысли, что здесь когда-то произошло. Охотники просто так свои лыжи в лесу не оставляют. Вот так вот хранит тайга свои тайны.
Срубив пару сухих елок, волоку их к месту ночлега, разрубаю на дрова и складываю ползучую нодью.
Такого вида костра нет ни в одном туристском справочнике. Складывается он из любого лесного мусора. Горит долго и, как бы, в "автоматическом" режиме.
Пока горел костер, пока я готовил свой нехитрый ужин,- солнце зашло, и наступила призрачная северная белая ночь. Окружающий мир потерял свои краски, стал черно-белым и прикрылся легкой дымкой тумана. На тускло-белом небе без звезд взошла неестественно большая красная луна.
Занявшись костром, я забыл и про странные звуки и про лыжи. Вспомнил обо всем этом после ужина, когда костер прогорел, и нужно было ложиться спать. В этот же момент шестым чувством я уловил на себе чей-то пристальный взгляд. Чувство было настолько сильным, что можно было определить, откуда за мной наблюдают. Взгляд исходил со стороны наволока, в который переходила песчаная коса. Я чувствовал его всем телом. Нехороший был взгляд, злой. Продолжалось это недолго, но чувство опасности осталось со мной на ночь.
Растаптываю кошками остатки костра, откидываю непрогоревшие головешки, тлеющие угли засыпаю просохшим теплым песком. Ложусь на кострище, подложив под голову рюкзак и накрывшись сложенной вдвое полиэтиленовой пленкой. Укладываясь поудобнее, размышляю над такими странностями: я "скорпион", гороскоп мне предписывает опасность в походе от огня и оружия. Я же, забрался в одиночку черт знает куда, сплю на углях с канистрой бензина под головой и с топором наготове в руке. Что это? Добровольное сумасшествие или искушение судьбы?
Спину приятно греет теплый песок, по уставшему телу медленно растекается сладостная истома, мысли путаются, и приходит сон. Такой же белый и призрачный как летняя ночь на севере.
Товсь! Ты не один! - Молнией бьет по сознанию чувство опасности. Сна как не бывало. Оглядываю берег - никого, реку - тоже. Туман над водой начинает сгущаться. Подножье обрыва уже не видно. Только в небе висит громадная красная луна. Тишина.
Странно! Ложных тревог вечно бодрствующее подсознание мне ни разу не давало. Опять чувствую чей-то взгляд со стороны наволока. За дымкой тумана разглядеть что - либо трудно, но замечаю там какое-то движение. По заплеску ко мне идет человек. Нет в тайге зверя страшнее и коварнее человека, тем более ночью. Именно он наблюдал за мной весь вечер и ждал, когда я усну. Именно он источник тех странных звуков. Что у него на уме? Что ему от меня надо? Рука крепко сжимает рукоятку острого как бритва топора. Я готов! Пусть идет! Человек приближался, но рассмотреть его было еще невозможно.
Расстояние медленно сокращалось. Идущий, выглядел как-то странно. Если бы он не был черным, я бы подумал, что он голый. Высокий и худой. Выглядела странно несоизмеримо большая и круглая голова, посаженная прямо на плечи. Ни каких признаков шеи не было заметно. "Черный" шел мимо меня легкой, размашистой походкой. Вот он уже между мной и лодкой. Пора действовать! Лучший способ защиты это нападение. Повернувшись к незнакомцу, говорю: "Добрый вечер!" "Черный" остановился.
Поворачивается ко мне, через несколько секунд отвечает: "Скорее добрая ночь, чем вечер!" Голос у незнакомца мягкий, немного певучий. Акцент явно не пинежский. Немного постояв, медленно идет ко мне. Откидываю пленку, и, облокотившись на локоть, сдергиваю с топора костровую рукавицу. Перехватив топор лезвием вверх, отвожу руку назад. Остается в нужный момент метнуть топор в незнакомца, кем бы он ни оказался, хоть самим дьяволом. Если этого окажется мало, у меня есть пара мгновений, чтобы встать и нанести удар кошкой. Девять двухдюймовых когтей кошки легко пробивают ватную куртку, оставляя глубокие рваные раны. "Черный" остановился, так и не сделав последнего шага. Лучше бы передо мной стоял бородатый детина с дубиной, было бы все ясно. Но этот...
Черная округлая ступня плавно переходит в ногу, никаких признаков перчаток, обуви, пояса... Все матово гладкое и черное. На большой и круглой голове тоже никаких выступающих или имеющих другой цвет органов. Панический страх перед неизвестным сковывает все суставы. На спине выступает холодный пот. Становится трудно дышать. Чувствую, как шевелятся волосы. С трудом владея языком, спрашиваю незнакомца: "Ты что? Оттуда?" - и показываю рукой на небо. "Да!" -,отвечает "черный". С минуту длится молчание. "Не веришь?" - спрашивает незнакомец и, не дождавшись ответа, приседает на колено, берет в руку щепку и что-то пишет на песке. "Вот формула скорости, имеющейся на вашей планете. Превзойти эту скорость вы никогда не сможете!" "А вы сможете?"- спрашиваю его. Не задумываясь, отвечает: "В этом обличии нет. "Пишет дальше:" Это определение гравитационной постоянной для вашей планеты. В вашей системе счисления она равна примерно десяти. По этой формуле вычисляется переход из вашей системы в нашу и наоборот". Пытаюсь разглядеть или хотя бы понять, о чем он говорит, но мозги оказываются настолько одеревеневшими, что это почти не удается. Между тем он обращается ко мне: "Знаешь ли ты, динозаврик, что обозначает ряд чисел от нуля до девяти?" С трудом поняв вопрос, отвечаю: "Кажется, знаю. В этом ряде чисел зашифрована природа гравитационных взаимодействий". "Приятно слышать интеллектуальный ответ!" – говорит незнакомец и снова спрашивает: "А ключ к шифру тебе известен?" В ответ я мотаю головой. Он продолжает: "Смотри и запоминай!" Собирается писать дальше, но в этот момент в нем что-то запищало. "К сожалению, мне пора!" - говорит он. Встает и своей размашистой походкой идет в сторону наволока.
Я некоторое время смотрю ему вслед, а когда он скрывается в клочьях тумана, валюсь на спину и моментально отключаюсь.
Так видно устроено наше сознание, что пережитый наяву стресс ворачивается к нам во сне и добивает. Целую ночь я разговаривал с пришельцем. Целую ночь крутилась одна и та же сцена, прерываясь на самом интересном и начинаясь с начала. Очередная прокрутка завершилась неожиданно: писк внутри "черного" стал нарастать, переходя в рев пикирующего самолета. Видение пропало, я проснулся, но рев остался и продолжал усиливаться.
Кручу головой, пытаюсь определить, откуда столько шума. Уже светло. Обрыв ярко освещен солнцем, на косе еще царство тени. От грохота начинает дрожать земля. Вода под обрывом покрывается всплесками и рябью от падающих с кручи комьев глины. Из-за поворота реки появляется и с громадной скоростью, поднимая тучи брызг, несется по перекату и застрявшим на нем бревнам "Туполевка". Блестят на солнце мокрые небесно-голубые борта. Стекла кабины ловят луч солнца и бросают его прямо в глаза. Оглушив ревом мотора, амфибия проносится мимо косы и скрывается в туче водяной пыли, за которую зацепился кусочек радуги. Шум моментально стихает. "Вот это техника!!!" - думаю я, с сожалением глядя на свою обмягшую за ночь надувнушку.
Сижу на коленях и грею их в еще теплом песке. Откапываю теплые остатки ужина и доедаю их, запивая чаем. Собираю свой нехитрый скарб, и иду к лодке, чуть не совершив глупую ошибку - забраться в лодку в кошках.
Мои приготовления к отплытию прерывает знакомый стрекочущий звук. Уже забытый ночной кошмар всплывает в памяти. Иду к месту ночлега, пытаюсь определить, что мне писал на песке пришелец. Бесполезно. На сухом песке ничего не видно, отличить его следы от моих тоже невозможно. Да и было ли все это на самом деле? В сумасшедшей гонке, в которую я втянулся, трудно бывает отличить реальность от бреда, тем более ночью. Реально остается только одно - это звук. Ладно. Плыву дальше. Может на этом наволоке целая база инопланетян? Это даже интересно.
Базы на наволоке не оказалось. Была большая луговина. А вот и источник необычного шума - на берег выползает конная косилка. При развороте коса поднята и не шумит. Но вот начался новый закос, и опять затрещал и заскрипел, постепенно удаляясь от берега и затихая, старый и такой забытый механизм.
Плыву дальше и рассматриваю наволок. Небольшой стожок сена. Чуть ниже дымит мухогонный костер. У костра двое пьют чай и о чем то беседуют. К стогу приставлено двухметровое веретено, в котором я узнаю свернутый бредень. Интересно, как они в этой ледяной воде рыбу ловят? Ага! Ясно! На кустике береговой ивы сушится темно-зеленый гидрокостюм. Вспоминаю одежду вчерашнего пришельца - остается последнее звено: голова. А вот и она - за стогом стоит уляпанная грязью "Макака", а на руле висит синий интеграл с куском черного капронового чулка на забрале вместо накомарника.
У костра меня заметили и по закону таежного гостеприимства предлагают чаю. Вежливо отказываюсь и, узнав в одном из рыбаков вчерашнего инопланетянина, передаю ему привет. У костра дружно хохочут. Спрашиваю про лыжи. Просят показать, где я их нашел. Гребу к берегу.
В последствии я легко узнал формулы, которыми пытался меня озадачить находчивый студент из Латвии. Рассказали мне и про лыжи, но это совсем другая история.
Ну а вы догадались, что имел в виду студент? Кстати, ключ к шифру он мне так и не показал.

мда....занятно.
трэба продолжить...

Только отдельными частями в своих темах. У меня боязнь больших текстов. :)

Текстобоязнь? Распространённое ныне недомогание....

Не сочтите меня параноиком, но мне кажется, что кто-то постоянно читает то, что я здесь пишу.

РУСИШ ТЕХНИК.

Было это осенью. В те времена на селе праздновали день Конституции и окончание битвы с урожаем. Погода тоже была в загуле - из ползущих почти по самой земле рваных и грязных туч сыпался скудный дождь вперемежку со снегом. С севера тянуло холодом.
К трем часам дня я выбрался на Архангельский тракт. Позади было тридцать километров Козской дороги, доведенной сельской техникой до консистенции жевательной резинки. На пережевывание, то бишь на преодоление этой дороги потребовалось шесть часов. За это время одежда на мне вымокла больше от пота, чем от дождя. Мопед, отказавшийся не только ехать, но и способствовать движению, сотый раз сменил имя и был обруган так, что краска на нем покраснела. Все святые и не святые сначала были призваны на помощь, а потом прокляты вместе с дорожниками и всеми, кто тут ездил. Последнее обстоятельство сыграло роковую роль - судьба повернулась ко мне задом, решив посмеяться, и выбрала орудием возмездия мою же технику.
До домашнего тепла оставалась добрая сотня верст почти отличной дороги. Я сидел на куче грязи и пытался разжевать твердосплавную ириску. Куча грязи называлась "Рига-22". Ее суперсовременный (по тем временам) двигатель Ш-62 завязался летом на второй тысяче километров. Место этого шедевра занял собранный из мешка Ш-52, с цепляющимися за все, что попадется на дороге педалями и с противозачаточным средством для мозгов селедки вместо генератора. Цепь годилась только для общения с любопытными собаками, тормоза, как всегда, только числились, в общем, мопед был в рабочем состоянии.
Ириска не разжевывалась. Пришлось оставить ее четвероногому другу с более мощными челюстями. Толкаю с Пречистинской горы мопед. Движок чихает, стреляет, но заводиться не хочет. Когда в голове созрело очередное название этой техники, мопед завелся и дернул так, что я чуть не растянулся на дороге. Прыгаю в седло и разгоняю аппарат до крейсерской скорости в 30 км/ч. Быстрее нельзя - развалится. Лицо обжигает ледяной ветер, за шиворот просачивается вода, по уху хлопает отвязавшийся башлык, что-то брякает, но все это мелочи. Главное, я все - таки еду!
На очередном спуске перед деревней сваливается цепь. Двигатель глохнет, и мопед начинает разгоняться. Даю ему волю - дорога почти свободна. Это почти тащится по обочине и как солидный транспорт имеет четыре колеса, но при этом у него шесть ног и четыре глаза.
Уверяю Вас это не монстр и не инопланетянин, а всего-навсего гужевая повозка. Гуманоидная ее часть вдрызг нормальном состоянии и занята музыкальным сопровождением. Сквозь помехи из кашля, чихания и икоты слышно, что процессия не идет или едет, а откуда-то выплывает. В общем, транспорт движется на автопилоте и опасности для меня не представляет.
Закладываю маневр, чтобы благополучно обогнать этот пешкарус, но судьба бросает в меня свою первую перчатку: лошадь решила перейти дорогу. Завалить разогнавшийся мопед не успеваю. Целюсь туда, где помягче. Нагибаю голову, выставляю вперед плечо, закрываю глаза и... Бедное животное... По голове, сорвав башлык, что-то шаркнуло. Проваливаюсь в какую-то липкую и мокрую пустоту. Открываю глаза - сижу в луже на обочине. Оборачиваюсь - лошадь топчется по моему башлыку. Иду отбирать у нее этот трофей. Лошадь испуганно озирается, ожидая ручного ввода информации в свое запоминающее устройство. Подхожу ближе. Нервы животного не выдерживают, и оно одним махом пытается покончить с настырным незнакомцем, надоевшей телегой и дибилоидом погонщиком. Врубив с места свою третью скорость в виде галопа, лошадь заложила такой крутой вираж, что телега опрокинулась. Веселый ковбой десантируется в свежую кучу биологически чистого продукта животного происхождения. Товар ему явно не нравится. Раскидывая по сторонам лошадиные яблоки, он хрипло орет о нестерпимой любви к сбежавшей кобыле и, особенно к ее матери. В это время объект его страсти шлепает по лужам деревенской улочки, волоча за собой передний мост от телеги с сиротливо болтающимися на нем вожжами. Подбираю башлык и сквозь ругань извозчика слышу доносящиеся с обочины кх-кх-кх, пф-пф-пф и сы-сы-сы. Там, сидя на лавочке и демонстрируя два зуба на троих, хохочут старухи. Да, такого театра они еще не видали. Выделываю перед этой публикой реверанс - бабули приходят в восторг, ковбой лишается дара речи. Выволакиваю из лужи мопед и, изрядно намусорив, прежде чем тот завелся, еду дальше.
Начали собираться ранние осенние сумерки, когда судьба... Нет, не швырнула в меня вторую перчатку, а дала пощечину: в двигателе что-то крякнуло, заднее колесо пошло юзом, и я растянулся посреди дороги, оставив на вымытом дождем асфальте грязное пятно. Оставляю инцидент без комментариев, отметив, что на Козской дороге падать было мягче, разбираюсь, в чем дело. Коробка исправна, двигатель не прокручивается. Снимаю крышку генератора, вижу на крышке и роторе задиры - все ясно - скорефанились. Чтобы мятая крышка не клинила генератор, решаю ехать без нее.
Когда проехал Данилов, совсем стемнело. И в меня полетела вторая перчатка: движок подавился соплей, фара погасла, и я торможу очередной придорожной лужей. Странно, свеча чистая, а искры нет. Осматриваю генератор.... Статора нет, хотя ступица его на месте - алюминиевый бандаж с магнитами срезал шесть заклепок и укатился неизвестно куда. Что делать? Бросить мопед в канаве и ловить попутку? Уверен на 100 процентов, никто не остановится. Да и возить меня можно только в мусорном баке. Остается одно - в этой кромешной темноте искать дезертира от генератора.
Поиск ротора усложнялся отсутствием фонарика и отсыревшими спичками. Три часа ползал по обочинам, дороге и кюветам. Нашел три покрышки и двух ежей, впрочем, еж мог быть один и тот же. Когда мне стало казаться, что в этой кромешной тьме кроме меня есть кто-то еще, решаю прекратить поиски, пометить место и до утра смотаться в ближайшую деревню. С трудом нахожу брошенный на дороге мопед, сдергиваю его с подставки и слышу, как с него что-то падает. Ощупываю это и, чтобы не сойти с ума, даю волю эмоциям - это что-то оказывается ротором.
Спотыкаясь и чертыхаясь, волоку мопед по дороге. До деревни оказалось полтора километра. Несколько убогих избенок сгрудились около единственного фонарного столба. Такое впечатление, что они боятся темноты больше меня. Прислонив мопед к столбу, достаю топор и с жутким скрежетом выдираю доску из первого попавшегося забора. Потревоженные шумом собаки будят все население деревни. Поднимается жуткий скандал, но из-за заборов ко мне не выходят даже собаки. Я сам злой, как сто чертей, и мне наплевать но то, что вокруг происходит. Вытащив из забора шесть гвоздей, укорачиваю их до нужной длины и, загнав в обвязку фонарного столба отвертку, начинаю приклепывать на ней ротор к ступице. Под ударами топора столб запел, как набатный колокол. Жители загалдели так, будто я пытаюсь разнести в щепки всю их деревню. В этот момент судьба встала на защиту деревни, сунув мне под нос не перчатку, а вонючую портянку: фонарь на столбе погас.
Высказываю фонарному столбу все, что я о нем думаю и, пнув его напоследок, собираю манатки и тащусь за три километра в следующую деревню. Эта деревня оказалась больше предыдущей. Здесь было два фонаря и в три раза больше собак. Жители тоже оказались смелее - один из них вышел с ружьем на перевес, но сообразив, чем я занимаюсь, предложил мне воспользоваться наковальней. Не успел я порадоваться радушию хозяина, как этот хозяин оказался вооруженным вымогателем. Пришлось блефовать, будто в руке у меня не топор, а гранатомет. Доброжелатель не выдержал психического напряжения и пошел на попятную. Собираю мопед, стараясь не поворачиваться спиной к этому добродетелю. В крышке генератора выламываю вмятину насквозь, чтобы не задевала, и ставлю ее на место. Движок, на удивление, завелся с полоборота и так потащил, что на въезде в город ротор опять отвалился.
Качу мопед вдоль бетонного забора промпредприятия по ярко освещенной улице. До дому еще 15 км. Глаза ищут хоть что-то сколоченное гвоздями. Около здания заправки вижу деревянного козла - то, что надо. Козел старый, гвозди ржавые, вытаскиваются со скрипом. Заправка работает круглосуточно. На шум выбегает дежурная, увидев у меня в руке топор, с визгом кидается обратно и, гремя запорами, начинает возводить баррикаду у входной двери. Внимательно осмотрев ротор, понимаю, что клепать его бесполезно. Нужно крепить на скрутках. Для этого нужны пассатижи, которых у меня нет. Просить их у дежурной - бессмысленно. Сижу и жду, не подъедет ли какая-нибудь машина.
Какой-нибудь машиной оказывается "Запорожец". Попросить у водителя пассатижи не получается - увидев меня, он дал такого стрекача, что чуть не оторвал пистолет у колонки.
Вставив пистолет в гнездо колонки, сажусь на бордюр, прислонившись к ней спиной. В этот момент, чуть не отдавив мне ноги, на заправку влетает мусоровоз из соседней области. Меня не удивляет, чем он занимается в два часа ночи, на единственный вопрос о пассатижах водитель утвердительно кивнул головой. Пока мусоровоз впитывал в свои недра полтонны нашего бензина, я успел починить мопед. Благодарю водителя за помощь и, с чувством победителя, над иронией судьбы еду через город.
Радоваться пришлось не долго. Очередное наказание последовало в центре города, и было очень изощренным: на пустынной площади перед гостиницей "Турист" останавливаюсь на красный свет. Мимо меня, шурша шинами по мокрому асфальту, прокатывает "Икарус". Выражаю ему свое презрение - мало того, что он проехал на красный свет, он меня еще и водой окатил. Автобус тем временем встает у гостиницы и кого-то высаживает. Мне зеленый, еду. Пассажиры автобуса столпились на тротуаре, и ждут, когда я проеду. Их поведение мне кажется странным. Зато этот полированный членовоз встал посреди дороги. Объехать его не удается - переднее колесо мопеда проваливается в замаскированный под лужу открытый люк. Чудовищная сила швыряет меня через руль, и я на животе въезжаю под низкий зад "Икаруса". Мопед пытается пролезть за мной, но руль ему явно мешает. Над головой урчит и пышет жаром двигатель автобуса. Пытаюсь ногами вытолкнуть мопед, чувствую, что мне кто-то помогает. Выползаю сам, кто-то протягивает руку и помогает встать. Кругом люди. Мой мопед стоит, и к нему прилаживают вывалившийся бак. Тихо разговаривают. О боже, это же немцы! Вспомнив что-то из курса средней школы, говорю помогавшему мне пожилому мужчине: «ГРОСЕ ДАНКЕ, ГЕРР!" Беру бак и лихим ударом вгоняю его на место. Немцы выражают восторг, кто-то хлопает в ладоши, а пожилой мужчина с грустью и сожалением говорит: «ООО, РУСИШ ТЕХНИК..." Жестами прощаюсь со своими неожиданными помощниками и, с полоборота запустив мотор, что привело немцев в восторг, еду домой.
Судьба решает окончательно расправиться со мной, приготовив целую кучу пакостей прямо в моем доме: у подъезда я наткнулся на настоящий противотанковый ров с водой - опять что-то искали. С трудом протаскиваю мопед по надоевшей мне еще на Козской дороге глине. Лифт на ночь отключили. Запинаясь в темноте за бутылки и банки, вдыхая аромат потревоженного дерьма, втаскиваю мопед по лестничной клетке на десятый этаж. Попытка отмыться от дорожной грязи успехом не увенчалась, в связи с аварией, в доме отключили холодную воду. Бросаю на пол спальник и заваливаюсь спать. Сон не идет. Мысли сплетаются в безысходный узел - Будто вся земля является адом, а ее жители сами выбирают себе муку в виде хобби. Если орудие муки делаешь не сам, то мука становится тяжелее. Перед глазами встает лицо пожилого немца, и опять звучит его горестная фраза: « ООО РУСИШ ТЕХНИК". Приходит догадка, от которой становится жутко, этот мудрый немец имел в виду не мою технику, а МЕНЯ!!!

Это последний рассказ из цикла Стальные лошадки, который сохранился и удачно восстановлен.

+100

класс!!! а ещё будет????